Ежегодно в октябре Епархия организует фестиваль "Вера, Надежда, Любовь", во время которого творческие коллективы представляют свои программы, поэты и музыканты - новые произведения. В этом году участников и гостей фестиваля ждет знакомство с новым сборником стихов архиепископа Сыктывкарского и Коми-Зырянского Питирима "Венок сонетов Новомученикам Российским". Как видно из названия, стихи написаны в новой для Владыки форме - в форме сонетов. Особенностью такого стихотворения является то, что оно состоит из двух четверостиший и двух трехстиший. Предлагаем вашему вниманию отрывок из готовящейся книги.

1. 
Быть страстотерпцами святым дано, 
Их на сегодня у зырян - семнадцать. 
В сердцах людей зерно их проросло. 
Священников из них всего двенадцать. 

Лик новомучеников здесь святых. 
Мирянина сияют три во свете. 
Епископ Герман Ряшенцев средь них, 
Монахиня одна Елизавета. 

Испили чашу горькую до дна, 
Приводит что где горя нет следа, 
В сладчайшие Христовые селенья. 

Молитвами их ждём совоскресенья, 
Земные мчатся пусть у нас года. 
Молюсь, чтоб Коми ты цвела всегда. 
2. 
Прошли святые через испытанья. 
Нам легче по следам святых идти. 
Сравнимо с тем зимой в тайге катанье, 
Известно то любителям лыжни. 

Поэт Иван был с Николаем, знаем, 
В родстве, но Доброумов стал святым. 
И Савин был поэт крещённый Спасским. 
Отец Димитрий был зарыт живым. 

Ефимий Кочев - мученик за веру. 
Его пытали, мучили без меры, 
А дочь его - войны героя мать. 

Лишь в Кочпоне молилась Божья рать, 
На клиросе дружины ссыльной, 
Святой, ко всем любвеобильной. 
3. 
То было время за Христа страданья, 
Там Герман Ряшенцев как регент был, 
За сутки до расстрелов в Сыктывкаре. 
В тюрьме его охранник застрелил. 

Запомним всех, кто был расстрелян, братьев. 
Сплетём им памятный святой венок. 
Мелетий (Федюнев), Попов Палладий - 
За каждым красный кровяной цветок. 

Еще священник Ыбский Николай 
Шумков, душа моя, не забывай. 
Да Колегов Платон, из Усть - Кулома 

И Всеволод Потемкинский, запомним, 
Григорий Бронников Христу служил, 
И с ними Ерогодский Михаил. 
4. 
Им говорили, что они никто. 
Павловский Иоанн ввек с нами будет. 
Запомним наших братьев хорошо. 
Ермолина Стефана не забудем 

Нам памятен и Иоанн Попов, 
Красноармеец бывший Павел Елькин 
Попов Палладий так же из отцов, 
И Малиновский Павел с ними вместе. 

Евфимий, Павел, Михаил – миряне. 
Их имена я повторяю вновь, 
Ведь с ними вместе пастырей любовь. 

Они за ними в воду и в огонь 
Шли, зная пастырей, не то, что стадо. 
Чернь атеистов злобных разбросала. 
5. 
Чернь распинала их, потом себя. 
Знать в гордости уж Бога не хотели. 
Их распирала всех безбожья тьма 
И шли они к фальшиво - светлой цели. 

Как только все закончились расстрелы 
В тридцать седьмом воинственном году, 
Друг друга в ссылки посылали, звери, 
Съедали души, сами были как в аду. 

По кирпичу обитель разбирали 
В Ульяново, затем в тайге пропали. 
Всех наказал безумцев Славный Бог! 

Лишил Господь иных ума и ног, 
Чтоб в назидание они тем стали, 
С кем в ссылках, в тюрьмах рядом проживали. 
6. 
Телячие на север шли вагоны, 
И баржи смертников в тайгу везли. 
Из них по рекам раздавались стоны. 
Видали, как топили их в глуши. 

И братские могилы просто ямой 
В тайге заросшие у нас стоят. 
Что было с православною державой, 
Что будет, если веру не держать. 

Цветы растут на тех святых могилах, 
Любили кто душой свою Россию, 
Кто жили или пали во Христе. 

Цветы венком совью им на кресте. 
И баржи смерти век я не забуду. 
Погибших поминать душою буду. 
7. 
Людей в них раздавались крики, стоны. 
Закрытое пространство, вонь, угар. 
Всей человечности ушли законы. 
А рядом был с бедою Сыктывкар. 

А в нём самом в тюрьме сидел святитель, 
Наш Сахаров молитвой повторял: 
«Русь, православие храни", - ему Спаситель 
То откровение в слезах сказал. 

Всё было Им открыто неспроста. 
А рядом Вычегды текли просторы, 
Тайги с озёрами, болотами узоры. 

И солнцем освещались небеса, 
Их отражали реки облака. 
И снова громко лязгали затворы. 

8. 
Кто же они? Страдальцы за Христа. 
Встречался как то в жизни я с троими. 
Мне видно было, их душа чиста, 
Все были в ссылке прежде молодыми. 

Монахиня из Кылтово жила 
При ветхом доме старца семьянина. 
До смерти с ними Сергия была, 
Семья Ивана Бога умолила. 

Большим чиновником в Москве сын стал, 
Кто ум житейский и Христов стяжал. 
Благодаря таким и вера процветает 

Живёт кто в Боге, тех Господь не оставляет, 
Шли со Христом они к заветной цели, 
Им мы к цветам приложим ветки ели. 
9. 
Те, кто стяжать в себе Христа сумели, 
Всей жизни не боялись ничего. 
Я помню, на меня глаза глядели 
Монахини от радости того, 

Что за Христа этапы претерпела. 
Не страшно было, - говорила нам - 
Я в голоде была, в огне горела. 
Зато стяжала свой духовный храм. 

Все сёстры за Христа шли во смиреньи. 
Вши закаляли их в большом терпеньи, 
Невыносимо было то терпеть. 

И приходилось день и ночь нам петь 
Молитвы, с телом, что огнём горело, 
И надо думать, много преуспело. 
10. 
Спасали души в Божием терпеньи, 
Монахиням Господь дал вместе быть. 
Шли вместе с вьюгой при освобожденьи, 
В селе никто им не хотел открыть. 

И только крайний дом, что с бывшим ссыльным, 
Открылся, где мы пали плача ниц, 
Но голос старца был любвеобильным - 
Хоть в тесноте, но можете здесь жить. 

Затем мы понемногу пообжились, 
И отогрелись, оживились, 
И разошлись по несколько сестёр. 

Но враг коварен, древний и хитёр. 
Враги церквей нас скоро окружили, 
То били, то святыми нас хвалили. 
11. 
Благословляли всех врагов своих. 
И матушка меня в слезах попросила: 
Терпела всё, солдатик, я всю жизнь, 
Ты просишь, что бы я молилась. 

Да, помолюсь, будь Господу угодно, 
И ты проси, мне девяносто лет, 
За сёстрами ушедшими, коль можно, 
И мне на сей неделе умереть. 

И было, причастилась Серафима, 
В мольбе совместной есть большая сила, 
И отошла в неделю ту к Творцу. 

Я верю, быть монахине венцу, 
А я венок ей также заплетаю, 
В репрессиях всех братьев поминаю. 
12. 
Чтоб мёртвые все во Христе ожили, 
И не семнадцать в Коми крае их, 
Чтоб мёд духовный вечно в небе пили. 
Бог - Жизнь! Не мёртвых Бог, но Бог живых! 

Ещё я о Модесте так же вспомню, 
В каноне нет семнадцати его. 
Но не забыть мальчишки в Боге долю, 
Забрали лет шестнадцати его. 

За то, что пел с попами при аресте, 
И для него в том было много чести. 
На десять лет пошёл он за Христа. 

И не сошёл до смерти со Креста. 
Такие вот архимандриты были, 
И царство славы Божьей заслужили. 
13. 
Чтоб веру дедов на Руси хранили, 
Они в слезах всем завещали нам: 
Творите, что святые говорили, 
Идите дети в православный храм. 

Модест знал наизусть Псалтырь, молитвы, 
Акафистов десяток и Завет. 
И сколько было в старце этом силы, 
Я до сих пор хочу познать ответ. 

Прошу об этом Бога, рассуждаю, 
Молюсь, тружусь и, плача, умоляю. 
Сокрыто, тайна эта велика. 

Течёт здесь бесконечная река, 
Пока мы не умрём, то не узнаем, 
В себе самих, что в небе представляем. 
14. 
Бог - Жизнь! Не мёртвых Бог, но Бог живых! 
Не каждый на земле духовно видит, 
Чтоб видеть то, нам нужно быть средь них. 
Надеюсь, что Господь меня услышит. 

И окрылит в последний жизни час 
Посредством веры во Христа Исуса. 
Откроет Свой Отцовский с Духом глас, 
Мытарства чтоб пройти все без искуса. 

Всем страстотерпцам сплёл я свой венок. 
На имя каждого вплетён цветок. 
Венок сонетов будет им с любовью. 

Читающим сонеты ко здоровью, 
А тем, кому всё это всё равно, 
Быть может, и понять то не дано. 
15. 
Быть страстотерпцами святым дано, 
Прошли святые через испытанья. 
То было время за Христа страданья, 
Им говорили, что они никто. 

Чернь распинала их, потом себя. 
Телячие на север шли вагоны, 
Людей в них раздавались крики, стоны. 
Кто же они? Страдальцы за Христа. 

Те, кто стяжать в себе Христа сумели, 
Спасали души в Божием терпеньи, 
Благословляли всех врагов своих. 

Чтоб мёртвые все во Христе ожили, 
Чтоб веру дедов на Руси хранили. 
Бог - Жизнь! Не мёртвых Бог, но Бог живых!